Рассказы

Утро. Автобус. Возле окна сидит девушка. Она явно простужена. При кашле прикрывает рот ладошкой и время от времени прикладывает носовой платочек к распухшему красненькому носику. На остановке в автобус заходит мужик лет сорока. Тяжело ступая по проходу, он направляется к свободному месту рядом с девушкой. Плюхается на сиденье, достаёт из внутреннего кармана не застёгнутой куртки бутылку с водой, делает пару больших глотков и в блаженстве откинувшись на спинку кресла закрывает глаза. Девушка недовольно коситься на него, на открытый рот, через который мужик тяжело дышит и чувствует даже через заложенность носа тяжёлое амбре перегара. Не выдержав, она толкает острым локотком его в бок:
- Не могли бы вы дышать не в мою сторону?
Мужчина приоткрыл один мутный глаз и посмотрел на гневное лицо соседки. Пока он собирался с ответом, искал в помутнённой вчерашней гулянкой голове слова, с переднего сиденья повернулся к ним дед. Сверкнув хитрыми глазами, он сказал:
- Он воздух обеззараживает, чтоб вы нас не заразили.

Мужик поднял указательный палец:
- Во! – произнёс он и уронив руку на колени, вновь закрыл глаз.
Девушка подскочила, рванула к выходу, ворча что-то себе под красненький носик.

- О чём ты жалеешь?
Она опустила голову и смущённо улыбаясь ответила:
- Что не успела попробовать дыню.
- Дыню!? – удивился он.
- Да. Я купила на рынке небольшую дыньку. Ехала домой и мечтала, как я её разрежу на дольки. Вдохну летний, медовый аромат. Откушу и почувствую спелую сладость, - она вздохнула.
- У тебя была долгая жизнь. Было много бед, несчастий. Ты не жалеешь, что где-то могла поступить иначе, исправить?
- Нет. Я принимаю от жизни всё с благодарностью. Значит так и должно быть. А дыня, это просто посидеть на веранде, полюбоваться заходящим солнцем, впитать в себя теплоту летнего вечера, - она взглянула в его голубые, как далёкое небо, глаза. - Такие маленькие радости помогают справляться с несчастьями.
Что-то белое мелькнула у неё перед глазами. Она их открыла. Сидя за водителем автобуса, она увидела в лобовое стекло, что им навстречу летит чёрный внедорожник. Водитель резко крутанул руль пытаясь уйти от столкновения, автобус наехал на что-то колёсами и приподнялся правым боком норовя завалиться и раздавить виновника аварии. Пассажиры кричали, кто-то плакал. Неожиданно автобус с глухим стуком вновь встал на все колёса и водитель, громко матерясь притормозил на обочине. Внедорожник скрылся за поворотом. Водитель приподнялся и осматривая салон крикнул:
- Все живые?
- Все! – дружный хор голосов.
Пассажиры кинулись собирать свои выпавшие вещи.
- У кого-то сильный ангел хранитель, - сказала сидевшая рядом старушка.
Она посмотрела вниз. Пакет с дыней всё так же лежал у её ног.

«Хочу титю.»
Получив такое сообщение от мужчины, с которым познакомилась пару дней назад и в живую общалась от силы полчаса, потом по телефону пару-тройку раз, она оторопела. Внешне он ей понравился, но немного смущало до этого сообщения, что он постоянно присылал ей смайлики. Над каждым она задумывалась, не понимая, что это означает, потом решилась и написала ему:

- Можно попросить тебя не присылать мне смайлики, мне это не нравится. Для всего есть слова, а эти непонятные эмодзи немного раздражают. Без обид и огорчений.

- Но это же прикольно, - пришёл ответ.

- Это глупо, для всего есть слова, - она начала негодовать, - Вот что означает это мордочка с высунутым набок языком?

- Дразниться.

- Дразниться!? Зачем, для чего?

- Ну что тебе не хочется почувствовать себя шестнадцатилетней?

Что за бред он пишет? Или он привык общаться с малолетками, которые в восторге от этих мордочек? Следом за его сообщением полетели смайлики, мордочки с искривлёнными гримасами, с языками, потом прилетела одинокая розочка и в конце губы. Женские полуоткрытые, собранные для поцелуя. Это он меня хочет поцеловать? Женскими губами? – подумала она, - Или ждёт моего поцелуя? Вот если бы вместо своего – хочу титю, - он написал, - хочу уткнуться лицом в ложбинку между грудями, придерживая их своими сильными, большими руками, мягко прижать к своему лицу эти ослепляющие белизной, трепещущие груди, удивительно красивые, похожие на цветы с нежно-розовыми сосками, и огромная нежность переполнила бы меня и я пил бы её , это сладкий запах, этот тонкий аромат, пил бы впрок, большими глотками, заполняя свою душу, вытесняя им удручающее чувство одиночества и заброшенности, и ушло бы моё болезненное отчаяние, и я погрузился бы в этот мягкий мир как в маняще-затягивающий покой.

Вот от такого бы сообщения не отказалась ни одна девушка. Она решилась и отправила ему, то, что он должен был написать вместо «хочу титю.» Он ответил:

– Я так не умею.

Но это же просто слова, их много в нашем языке, почему бы не постараться ради завоевания девушки напрячь свой мозг и не написать красиво, вместо банального и неприличного – «хочу титю.»

- У меня сегодня день рождение, - радостно улыбаясь сказала Катюшка, - Угощайтесь, пожалуйста, - и поставила на колени протянутый бабушкой пакет с конфетами, взблеснувших на солнце разноцветными обёртками.
Игравшие на детской площадке ребятишки тут же выстроились в очередь и брали кто одну, кто две конфетки. Поздравляли и отходили. Обёртки шуршали, дети негромко переговаривались, разглядывая фантики и заталкивали в рот сладости.
С качелей соскочил мальчик лет пяти и побежал к Катюшке. Следом за ним тяжело дыша заспешила грузная, на толстых ногах пожилая женщина. Мальчик подбежал, чуть подтолкнул в сторону впереди стоявшую девочку, заглянул в пакет и запустил туда обе руки. Набрав полные пригоршни конфет, он стал их запихивать по карманам. Женщина внимательно наблюдала, чтобы он не уронил конфеты на землю. Даже помогла, чуть оттянув край кармана в сторону. Затолкав конфеты в карманы, мальчик протянул руку и взял ещё одну конфету, тут же развернул и бросив фантик затолкал её в рот.
- Вадик, скажи девочке спасибо, - всё ещё тяжело дыша сказала женщина.
- Зачем? - удивился мальчик, - Бабушка, ты же сама никогда не говоришь спасибо.

Катюшка удивлённо посмотрела сначала на свою бабушку, потом вслед удаляющимся мальчику с женщиной, та что-то говорила внуку, нависая над ним, но он вырвал свою руку из её и побежал назад к качелям.

,,,,,,,,

Алёнка полдня уже бродила по книжным магазинам в поисках учебников. Осталось купить ещё три, но найти их она никак не могла. Наконец в одном магазине продавец сказал, что привоз нужных ей книг будет на днях и взяв у неё номер телефона обещал отложить эти учебники и позвонить ей. Конец августа, а на улице стоит ужасная жара. Асфальт плавился под ногами. У Алёны кружилась голова от солнечных горячих лучей, от большого количества народа на улице, которые воспользовавшись погожим выходным днём гуляли по центру города. Крики детей вперемежку с музыкой сливались в один гудящий шум. Она, ловко лавируя между людьми добралась до остановки и влезла в маршрутку. Несмотря на открытые окна в салоне было душно и пахло чем-то приторно сладким. Народу в маршрутке было мало, пассажиры постепенно выходили на остановках и к концу маршрута в салоне осталась одна Алёна. Водитель закурил, дым от его сигареты сквозняком от открытого водительского окна занесло в салон. От запаха у Алёны в глазах потемнело, ноги и руки свела судорога и дрожь волной пробежала по всему телу, сковав его. В это время водитель посмотрел в зеркало заднего вида и увидев сползающую с сиденья бьющуюся в конвульсиях девушку, от удивления он открыл рот и тут же его лицо перекосила гримаса бешенства и брезгливости, он сматерился. Резко прижался к обочине, остановился и выскочил из кабины. Оббежав машину, он распахнул дверь:
- Эй, ты чего? – он наклонился над Алёной, - Наркоманка что ли? Или плохо тебе?
Алёна пыталась прошептать, что ей плохо, но запах от водителя, от его дымящейся сигареты, торчавшей в углу рта, ударил в нос и новая волна судорог прошла по телу. Алёна закатила глаза.
- Вот чёрт, не хватало чтоб она здесь ещё сдохла, - он посмотрел по сторонам, в этом районе в выходные было мало прохожих и машин, и он, вытащив девушку из салона, положил её на грязную в дорожной пыли траву обочины, кинул рядом с ней рюкзак и телефон. Ещё раз воровато оглянулся, сел в машину и скрылся за поворотом. Алёна пришла в себя от свежего воздуха, но слабость в ногах, головокружение и тёмные пятна летающее перед глазами приковали её к земле. Мимо шли две женщины, посмотрели на неё и пробурчав, что нет житья от алкашей, прошли дальше. Алёна пыталась махнуть им рукой, позвать, но сил не было. Возле неё остановились несколько молодых парней и девушек, громко смеясь они сфотографировали её, обозвали наркоманкой и весело разговаривая ушли. Жаркое солнце било в глаза и новый приступ судорог опять свёл её тело. Она теряла сознание, приходила в себя и снова падала в темноту.
Мягко прошуршали шины возле её уха. Остановилась машина. Алёна слышала, как хлопнула дверь. Над ней наклонилась женщина:
- Девочка, что с тобой? – она приложила пальцы к шее, прослушала пульс.
- Плохо, - одними губами, пересохшими от боли и страха, прошептала Алёна.
Женщина ощупала её сведённые судорогой тело. Затем открыла заднюю дверь машины и ловко подхватив, затолкала девушку на заднее сиденье. Первым делом она позвонила в скорую, объясним им ситуацию и объяснила где они находятся. Потом взяла телефон Алёны, нашла в нём номер её матери и позвонила со своего телефона:
- Здравствуйте, я подполковник полиции. Я нашла вашу дочь на улице, но вы не волнуйтесь, скорая уже едет. Скажите у неё эпилепсия? – она слушала взволнованный голос матери и внимательно смотрела на Алёну, - Позвоните мне позднее, я скажу в какую больницу её повезут, – она отключила телефон и достала бутылку с водой. Приподняв девушке подбородок рукой, она стала потихоньку вливать воду в рот Алёне. Глаза девушки наполнились слезами и благодарностью. Она стала приходить в себя.
- Как ты тут оказалась?
- Меня из маршрутки водитель высадил, от него коноплёй пахло, а у меня на неё аллергия, - чуть слышно прошептала Алёна.
- Разберёмся с ним, не волнуйся, - она выпрямилась и прислушалась, - Ну вот и скорая едет, всё будет хорошо.
Алёна попыталась ей улыбнуться, женщина это заметила, погладила девушку по голове:
- Это беда и порок нашего времени – равнодушие людей. Как с этим бороться даже не представляю, но знаю, что надо бороться.

Снег ночью выпал, а дорожники не знали,
Проснулись – как, зачем и почему?
Мы технику всю на ремонт загнали,
У нас нет гравия, у нас нет и песку.

За снегопадом хорошо наблюдать из дома, сидя у окна в кресле с чашечкой горячего чая с мятой и укрыв ноги мягким пледом. Но когда надо срочно выехать из дома, то снегопад ничего хорошего не приносит. Вот так и получилось сегодня. Первым делом заглянула в интернет посмотреть сводку аварий. Как и ожидала, сегодня празднуют день жестянщика. Поэтому оставив машину в гараже, в тепле и безопасности, я чтобы уберечься от любителей кататься до последнего на летней, а порой и лысой резине, решила поехать на автобусе. Многие решили так же, поэтому наш пригородный автобус был набит битком. Чтобы не толкаться я протиснулась в самый конец автобуса и расположилась с кое-каким комфортом. Упёрлась спиной в боковину сиденья, а правой рукой ухватилась за верх сиденья стоявшего напротив, обретя этой позой более-менее устойчивое положение для своего тела. До города ехать минут сорок, но учитывая погоду, пробки то и весь час. И чтоб не тратить время я ушла в творческие размышления, думая какую ещё фишку всунуть при редактировании моего романа, как тут я почувствовала странное поползновение в мою сторону. Сидевший за моей спиной мужчина средних лет, к сиденью которого я для равновесия прилипла всей задней частью тела, видать решил проверить мою нижнюю половину полушария на упругость и округлость. Он касался меня ниже талии плечом плавно прилаживая руку до локтя ко всей моей выпуклости. Подумала показалась и покосилась на него с высоты своего небольшого роста. Он взглянул на меня игриво.
- Мужчина, - сказала я негромко, но так чтобы меня услышала хотя бы половина автобуса, - Вот если я сидела, а вы стояли надо мной, то я бы приняла любые ваши ухаживания. Я вас прекрасно понимаю, но вы ошиблись. Вы приняли дрожь моей ноги за возбуждение, а на самом деле, я ногу отстояла, она онемела, а теперь кровь снова побежала по ней и трясётся она от боли, а не от ваших нежных прикосновений.
Пассажиры оживились, некоторые пряча рты в шарфы и воротники фыркнули, некоторые откровенно заржали. А мужчина насупился, демонстративно убрал руку с подлокотника и отодвинулся, прижимаясь к девушке, сидевшей рядом с ним. Она подозрительно посмотрела на него и вжалась в угол своего сиденья.
Для продолжения ухаживаний он мне место не уступил. А я то так на это надеялась. Наивная. Во всём виноваты дорожники. Вовремя бы убрали снег, посыпали дороги гравием, и я не получила бы разочарование от несостоявшегося романа.

Хриплый голос автодиспетчера трамвая: - Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка Ленина.
Звонкий голос маленькой девочки произнёс радостно:
- Мама, Ленина, это нашей Лены остановка. Мама, - она дёрнула мать за рукав, - Правда же?
- Да, Лены, - не отрывая глаз от телефона задумчиво произнесла мать.
История уходит. Я сама стала забывать Ленина.

Остановка. Подошли и встали рядом два парня лет по шестнадцать. Один стал читать объявление, приклеенное на доске:
- Ка-ра-те, - произносил медленно по слогам, - Кио-ку-шин-кай.
- Ерунда, это карате, - сказал второй.
Я про себя с ним согласилась, вспомнив старого знакомого, дальнобойщика со стажем. Он всегда перед дракой говорил:
- Я японокаратист. Счас как дам рессорой от КАМАЗа.

Рейсовый автобус из села в город. Всю дорогу я сидела в конце автобуса и любовалась в окно прекрасным осенним лесом. Яркие жёлтые листья берёз на фоне зелёных сосен и елей. Красота сибирской тайги и небо прозрачное до синевы. Вдруг моё внимание привлекло жёлтое, как листья берёзы пятно в салоне. Через два кресла от меня, спиной естественно, сидела девушка. Её волосы меня очень удивили, в наше время так из сжечь, это просто невозможно. Такое было в восьмидесятых, обесцвечивание и химия делали волосы похожими на сожжённую проволоку. Но самое интересное, эта проволока доходила до её плеч, а дальше струились прекрасные шелковистые волосы. Я пригляделась. Нарощенные. Подумала, дело её, как ей поступать с данным природным богатством.
Конечная остановка. Очередь медленно пробирается по салону к выходу. Водитель злиться, отсчитывая сдачи с крупных купюр и требует у всех приготовить мелочь. Люди встают с сидений и вклиниваются впереди меня. Девушка сидит. Отвернулась в пол оборота от нас и смотрит в окно. Я уже напротив её и вижу на соседнем сиденье рядом с ней лежит смартфон. Не могу же я пройти мимо и говорю, обращаясь к ней:
- Девушка, телефон не забудьте.
Девушка резко поворачивается ко мне:
- Я знаю, не забуду, - её губы, накаченные до неестественности, прошлёпали мне эти слова.
Я растерялась и зачем-то добавила:
- Просто он у вас так лежит, - растерянно пролепетала.
- Я знаю, что он лежит тут, - снова недовольно шевельнулись колбаски её губ и мне показалось что в них вшиты два пальца. Вот приложить указательный и безымянный ко рту тыльной стороной, и это будут её губы. Мелькнула мысль, лучше бы ты, девушка, деньги, вкаченные в силиконовые шлёпки на лечение волос потратила. Вот где у женщины её красота.
Очередь продвинулась. На душе было стрёмно и муторно, словно оплевали. Стала ругать себя – «Какого хрена опять полезла не туда, никаких больше добрых дел. Сегодня. Наверно.»

Эту ночь он провёл с проституткой. Не всю, часа три наверно. Подцепил её выходя из ресторана, она стояла возле парковки. Выезжая он махнул ей, и та легко запрыгнула в машину. Девочка ничего себе. Миловидная, с крепким сильным телом и такими же сильными бёдрами, с длинными ногами, мягкая и уступчивая. Делала всё как надо, подчинялась и подчиняла себе. Они почти не разговаривали, временами отрывались на то чтобы выпить бокал вина или покурить. В номере стоял полумрак, разбавленный светом фонарей с улицы и висевшим под потолком мерцающим экраном телевизора. Потягивая вино из бокала, он думал о своём, и был почти благодарен девице за то, что она не болтала как многие о своей жизни и всякой фигне. Назавтра предстоял трудный и долгий день. С утра нужно присутствовать на совещании. Отец втягивает его в работу, заставляет хотя бы для вида появляться в конторе. Как он сказал, чтобы привыкали к нему работники и партнёры. Будто и так не знают, что со временем всё моим будет. Потом обед с какими-то представителями чего-то. А на вечер отец оставил, как он сказал сюрприз, который изменит всё и мою жизнь и расширит сферы деятельности – знакомство с дочкой одного из влиятельных людей города. Ему это не нравилось, было чувство, что отец его использует в своих интересах, а с его интересами не считается. Он даже как-то высказал это отцу, но тот заявил, что, пользуясь его деньгами будь добр возвращай хоть чем-то, а мать его поддержала. Он пил и не хмелел, за вечер в ресторане было много выпито и сейчас пошла уже третья бутылка, хотя и девица от него не отставала. Он поднял бокал, посмотрел сквозь красное, сверкавшее бликами от фонаря, вино. Потом одним залпом его допил и притянул к себе девушку за руку. Она ничком упала на кровать. Смуглое стройное тело чётко вырисовывалось на белой простыне. Чёрные длинные волосы разметались, а глаза сверкнули. Он никогда не целовал проституток, а тут ему захотелось узнать вкус этих припухших, влажных губ. Он приник к ним, властно раздвинул их языком и пощекотал нёбо. Она отозвалась на его поцелуй и прильнула к его груди своими упругими небольшими грудями и обвила его ноги своей ногой. Он продолжая целовать скользнул рукой по шее, тонкой и нежной, сжал крепкую грудь, помял её и провёл рукой вниз по впалому животу. Почувствовал, как она задрожала под его ласкающими пальцами. Не выпуская её губ, он продолжал ласкать всё сильнее и его самого охватило сильное желание, возбуждение, мучительное, он такого ещё не испытывал. Резко, одним ударом он вошёл в неё. Дрожь волнами проходила по её телу. Ему не хватало воздуха, и он наконец отпустил её губы и сделал большой вдох. Она так же со стоном вздохнула, замерла, снова сделала вдох и её тело задвигалось быстрее в такт его движениям. Руками она схватила его ягодицы и прижала к себе сильно, впиваясь в них длинными острыми ногтями. Наслаждение возрастало и при приближении оргазма он задвигался быстрее, сдавленно застонал и чуть не отключился от кайфа. Он продолжал лежать на ней прижимая её к себе, сдерживая пробегавшую по её телу дрожь. Наконец её напряжённое тело ослабло, и он перелёг рядом с ней. Достал дрожащей рукой сигарету, вставил в рот, поднёс зажигалку и не с первого раза подкурил. Сунул эту сигарету ей, а себе подкурил другую. Некоторое время они лежали, бездумно смотрели как сизоватый дым поднимается к потолку. Потом он сказал:
- Собирайся. Такси внизу вызовешь, или за тобой кто приедет?
- Вызову сама, – голос её был хрипловатым и осевшим от стонов.
- Деньги на столе лежат, - он налил в бокал вина и стал медленно его потягивать, наблюдая как она одевается, наощупь находит свои туфли и сумочку, берёт со стола заработанные деньги и выходит молча, не обернувшись.
Он закрыл глаза, подумал – «Хорошо было. Надо было номер телефона спросить. Хотя найти будет несложно. Возле того ресторана наверно пасётся. Но хороша чертовка.» И он уснул.
С головной болью и слабостью в ногах он сидел на совещании потягивая минералку прямо из бутылки. На обеде с партнёрами ковырял вилкой салат пытаясь скрыть подступавшую к горлу тошноту и молча кивал на все вопросы, обращённые к нему. Вечер. Обещанный отцом сюрприз. Он бросил машину возле офиса и залез в отцовскую. Тот удивлённо посмотрел, но ничего не сказал. Заехали за матерью, забрали её из салона красоты и в сопровождении машины охраны выехали за город. Внутри у него было пусто, он почему-то вспоминал эту проститутку. Её тело и её стоны. Рушил найти её вечером и повторить. Ему понравилось целовать её губы. Мягкие и сочные, сладкие и трепетные, подвластные и манящие. Он встряхнул головой отгоняя это видение, когда они подъехали к воротам особняка. Болела голова и очень хотелось пить, поэтому он не смотрел по сторонам, молчал, когда отец знакомил его с хозяевами. Большим мужиком с большим животом и стройной моложавой женщиной с чёрными глазами, его женой. В её лице ему показалось что-то знакомое, он попытался вспомнить где её видел, но от этого голова заболела сильнее. Их поводили по дому, показывали какие-то картины и всякую фигню. Он плёлся позади мысленно. проклиная и отца, и хозяев, и эти картины, и раздражающий яркий свет от горевших везде люстр, светильников и бра. Наконец они пришли в столовую. Большой накрытый стол, на нём подсвечники с высокими горящими свечами. Он ухмыльнулся про себя – «Им света мало что ли или хотят меня разглядеть получше.» Он оглянулся, поискал глазами свою будущую невесту, но тут они были впятером, а стол был накрыт на шесть человек.
- Дочь придёт немного позднее, она из города едет, - сказал хозяин дома и пригласил сесть за стол.
Опять он ковырял вилкой в салате с креветками и пил холодное шампанское, не вслушиваясь в разговоры отца с хозяином. Резко почти со стуком открылась дверь и вошла девушка. Высокая, стройная с прямыми чёрными волосами и большими чёрными глазами. На бледном немного усталом лице ярко выделялись красные, припухшие губы. Они встретились взглядами и с изумлением уставились друг на друга. У него в голове кто-то громко крикнул –«Она!»

По городу прокатилась серия убийств бомжей. Их находили в разных районах и разных местах, в подвалах, на берегу реки, возле теплотрасс и коллекторов. Почерк убийцы был один, все убитые были мужчинами и у всех были разбиты головы до кровавого месива, то ли трубой, то ли каким-то другим тяжёлым железным предметом. Рейды и оповещения населения ничего не дали. Прошло уже полгода, но полиция только разводила руками, а бомжей всё чаще находили мёртвыми.
Был конец сентября. День выдался дождливым и хоть к вечеру дождь закончился, но дул холодный, сильный ветер, гонявший почти чёрные сплошные облака. Санька шёл с работы, с мастерской, задержался ремонтируя машину шефа. Уклоняясь от порывов ветра, он прижимался к домам. Было темно, фонари не горели и только где-то впереди маячили пара фонарей возле стройки. Вдруг в свисте ветра ему послышался крик, он остановился, прислушался, но кроме воя ветра ничего не услышал. Подумал, показалось. Натянув капюшон поглубже, он продолжил путь борясь с ветром и тут увидел в свете тех горевших фонарей фигуру. Кто-то выбежал и оглянувшись по сторонам, рванул вперёд, пересёк дорогу и побежал к реке. Саньку удивило это, он заметил в руках у бегущего то ли палку, то ли арматуру. Подумал – «Кто ворует так, по одной арматурине?» и ухмыльнулся. Вдруг он вспомнил, что на этой стройке всё лето квартировал бомж дед Митрич, он иногда наведывался к ним и помогал в ремонте машин. Тут вспомнились и разговоры про зверские убийства. На стройку Саньке не хотелось заходить, он боялся покойников, и он решил проследить за человеком. Незаметно прошмыгнув на другую сторону улицы, держась ближе к забору, он побежал следом. Притаившись за углом, увидел, что человек спустился к речке в кусты и через несколько минут вышел уже без предмета в руке. Свернув на другую тропинку человек шёл спокойно, затолкав руки в карман. Санька пытался разглядеть и запомнить его приметы, но тот как будто чувствуя слежку, тоже держался подальше от фонарей. Из-за поворота выехала машина и ослепила его, спрятавшись за дерево он увидел, что человек остановил машину и сел в неё. Притаившись за деревом Санька подождал пока проедет и запомнил номера, подождал ещё немного, проводив взглядом машину и пошёл на то место, где человек что-то спрятал. Спустился с небольшого обрыва, огляделся, убедился, что никого нет и включил на телефоне фонарик. По свежим следам, оставленным тем человеком, он сразу увидел это место, широкая труба бывшего теплопровода. Он заглянул в неё. Затхлый воздух с каким-то привкусом дохнул на него из трубы, и в глаза сразу бросилось не сама арматурина, а пятна на ней, глянцево-красные в каких-то белых прожилках. Сдерживая накатившуюся рвоту, он отбежал и вдыхая свежий воздух стал набирать номер полиции.
Через полчаса прибывший наряд уже прошерстил всю местность. На стройке нашли Митрича с раздробленной в крошево головой. Собака по следам прошла до того места где человек сел в машину, и полицейские хоть и смотрели в начале на Саньку подозрительно, стали ему больше доверять. Описывая человека, он вдруг заколебался, парень это был или девушка? Одет как парень, но худенький, невысокий и размер ноги, как сказали полицейские не больше тридцать седьмого. Пробили номера машины, нашли владельца, но тот тоже ничего сказать не мог:
- Одеваются все одинаково, пойди пойми где девка, где хлопец. И голос был непонятный.
- А когда с вами расплачивался не видели на ногтях лак или на руке кольцо? – допытывались полицейские.
- Да не, в перчатках был. А высадил его на Лесной, на остановке.
Проверили деньги, которые тот заплатил водителю, но там было столько отпечатков, что непонятно, держал ли их убийца голыми руками. Проверяя арматурину, судмедэксперт нашёл на ней кровь и мозговое вещество нескольких людей. Решили, раз он любит убивать этим предметом, то наверняка вернётся за ним, значит надо устроить засаду. Прошёл ещё месяц. Убийца орудовал в других районах, убивая по одному бомжу в неделю. Казалось он торопится или хочет освободить город от них.
Проводя рейд по берегу реки, полицейские заметили быстро идущего парня. Он шёл немного сгорбившись, казался маленьким, слабым и хилым, и они потеряли к нему интерес. Но тут сопровождавшая их собака, ворча уткнулась носом в землю и повлекла за собой. Проводник понял, что овчарка рванула не просто так, она запомнила тот след убийцы. Этот пёс славился злопамятностью. Он тогда взял след, пахнущий солёной кровью, и он шёл по следу, но ему не удалось схватить преступника, и он запомнил этот противный для него запах, затаил в себе злобу и сейчас рванул по нему радостно и азартно, чтобы наконец поймать свою добычу.
Человек услышал за собой топот, оглянулся и бросился бежать. Выбежал на дорогу и почти кидаясь под машины, стал тормозил их. Одна машина остановилась и человек только открыл дверь, как сзади на него, накрывая всем своим мощным телом навалилась собака и схватив за капюшон, вдавила его в сиденье. Подоспевшие полицейские, сняли собаку, скрутили преступника и срывая капюшон с головы обомлели. Перед ними была молоденькая девушка.
Она сидела на стуле, маленькая, чуть смуглое лицо, большие карие глаза и короткие вьющиеся волосы. Следователь не торопил её с ответами, спрашивал о семье, о работе. Но она неожиданно сама начала рассказывать:
- Мне было двенадцать лет. Мы шли с подружками из школы. У меня развязался шнурок, и я отстала от своих. Завязала и только пошла, как ко мне подскочил толстый, вонючий, грязный бомж и поцеловал меня, - её голос стал глухим от ненависти и отвращения, - Его спугнули, кто-то закричал, и он отпустил меня, пошёл, улыбался и махал людям рукой. Мне после этого в школе житья не стало. Подружки смеялись. Принюхивались и говорили, что от меня помойкой пахнет. Дальше больше. Стали обзывать бомжовской подстилкой. Со мной перестали дружить, смеялись и тыкали пальцем, - она сглотнула тягучую слюну, взяла чуть дрожавшей рукой предложенный стакан с водой и сделала глоток, - Родители поменяли квартиру на другой район, пошла я в новую школу. Но и там узнали, - она вдруг скрипнула зубами, от чего её лицо от ненависти перекосилось и чуть побледнело, - Эта старая сука всё сняла тогда на телефон. Ехала мимо на машине, увидела, как тот полез ко мне и давай снимать и этого козла и меня. Ещё спрашивала приторным голоском «Девочка, он тебя поцеловал?» А я, дура, растерялась и кивала головой. Эта сука всё в интернет слила, писала «ах, надо наших детей от подонков защищать,» а меня кто от этого защитил? – она вскрикнула – Никто! – и тут же злорадство проступило на её лице, - Я ей объяснила, как надо правильно защищать. Рожу ей всю расколотила, – и она улыбнулась.
Полицейские переглянулись, они вспомнили, что с полгода назад на берегу нашли женщину возле машины, с раскроенным черепом, разбитым в месиво лицом и рядом лежал её разбитый телефон. Но тогда они не стали связывать эти убийства в одно дело. Подумали, что кто-то косит под бомжовского маньяка.
- Мы переехали в другой город, - девушка продолжила рассказывать, - родители как могли меня отвлекали, водили на разные кружки. Но мне каждую ночь снился этот ублюдок, мерзкий, его большой нос с торчащими из него волосами, его смех, - от ярости и отвращения она побелела, руки сжались в кулаки, - Я вернулась. Устроилась к волонтёрам, типа помогать этим бездомным. Узнала где они обитают. Они меня стали узнавать. Я к ним приходила, они не боялись меня. – она глубоко вздохнула, опустила голову, глаза блеснули нездоровым блеском, она обвела взглядом все углы и сказала, - А того урода я не нашла, сдох наверно.

Над сопками заалело и облака окрасились розовой дымкой. С Байкала всегда по утрам дует холодный ветер, он гонит волны, и они скатываясь шуршат по прибрежной гальке. На полустанке прислонившись к деревянным перилам стояла женщина, закутываясь в кофту она всматривалась вдаль. Увидев дым паровоза, поправила платок, прибрав под него волосы и сделала несколько шагов вперёд. Поезд выехал из-за поворота и остановился. Из вагонов вышли несколько мужчин и женщин, приехавших из соседнего села на работу на рыбзавод. Рабочие привыкшие видеть её тут каждое утро поздоровались, и спустившись с насыпи зашагали по тропинке. Поезд покатил дальше на восток.
Два месяца как закончилась война и два месяца каждое утро Вера в надежде что приедет её без вести пропавший сын с фронта, встречает поезд. Она вздохнула и ещё раз окинула полустанок грустным взглядом и пошла домой. Не заходя в дом взяла подойник, зашла в стайку, где корова, уставившись влажными глазами в угол задумчиво жевала. Ласково разговаривая с ней, хозяйка подоила её и открыв ворота погнала на улицу, там уже пастух Степан, вернувшийся с фронта одноногим, верхом на коне, пощёлкивая кнутом собирал коров в стадо, а те раскачиваясь крутыми боками степенно шли по улице. Вера смотрела им вслед, тяжело они пережили эту зиму, прошлое холодное лето не уродило травы. Косили даже по тайге, вывозили на лошадях и всё равно многих не уберегли. Вот и Зорька еле дотянула до весны и отелилась мёртвым телёнком. Вера вздохнула и пошла в дом, нужно деда кормить, встал наверно уже. Оставив ведро с молоком на веранде, она зашла в дом. Дед сидел на топчане. Сухонький с белой жидкой бородкой, он поднял взгляд, и голова его мелко затряслась.
- Ходила, нету сегодня, может завтра, - Ответила на его взгляд.
Она растопила печь и поставив чайник на плиту, присела у стола. Солнце уже показалось над сопками и обещало жаркий день, она перевела взгляд от окна на фотографии мужа и сына, висевшие в красном углу. Муж ушёл на войну в первые дни, похоронка пришла через год. А следом призвали и сына Павлушу, ровно десять месяцев она исправно получала от него письма, а потом как оборвало. Через полгода пришло извещение, пропал без вести. Соседки узнав о письме тут же прибежали, завыли, запричитали как по покойнику, а Вера, посмотрев на казённую бумагу, положила её на стол и грозно прикрикнула на женщин:
- Жив он, что вы мне его оплакиваете. Не может мой сын просто так исчезнуть. Дайте время найдётся и вернётся домой живой. А теперь ступайте отсюда, дел у вас нету что ли.
Тут и дед поднялся, махнул палкой на них, но сказать ничего не смог, сел обратно. Бабы ушли, утирая слёзы, а Вера уложила старика и подала ему воды:
- Деда, ты только не умирай.
- Не, вот Павлушу дождусь, тогда и помру.
Дни потянулись, в работе пролетел год, вот и долгожданная победа. Немногие односельчане вернулись с войны, у каждого она спрашивала, не видел ли где сыночка её, но те лишь качали головой. Каждый вечер ложась спать, она мысленно разговаривала с ним, просила вернуться, а по ночам видела его во сне, только маленьким, как он, схватив краюху хлеба выбегал со двора и кричал ей – «Мам, я скоро.»
Снова полустанок, поезд, примелькавшиеся лица рабочих, но сегодня почему-то хорошо на душе, и солнце ласково греет первыми лучами и ветер тепло касается лица, и жаворонок заливисто поёт над ней высоко в небе. Вера подоила корову, выгнала её и только стала закрывать калитку, как возле дома остановилась машина и из кузова выпрыгнул солдат. Вера протянула руку и замерла.
- Сынок.
Он обнял мать. Из дома ковыляя вышел дед. Пока они втроём обнявшись стояли, сбежалось посмотреть на воскресшего солдата всё село. На расспросы он ответил коротко, что был в окружении, был ранен, местные спрятали их, а потом вывели к партизанам. Потом он взял из рук матери ведро с молоком и высоко подняв его стал пить, тонкие белые струйки бежали с края ведра на его гимнастёрку и сверкавшие на солнце ордена. А Вера гладила его по плечу и говорила:
- Я знала, сынок, ты вернёшься.